Появление в первых двух сериях 6 сезона женского персонажа моментально поделило поклонников сериала на противников и сторонников нового пейринга.
Психологи наверняка дадут официальное определение характеру Лидии, а я такой тип женщин называю «раневскими». Не по Фаине Георгиевне, конечно, а по Любови Андреевне. Чеховская Раневская была чудо как хороша, и легка, и беззаботна, и все, кто посмел хоть словом, хоть делом обидеть это порхающее дитя, на протяжении двух веков получают наше читательское и зрительское «фи». Ну, а то, что она промотала состояние дочери, спустив его на парижского любовника, - право, какие пустяки по сравнению с общим очарованием личности. Я сейчас не юродствую, я и сама – эмоциональной частью рассудка - подвержена этому очарованию, хотя в жизни встречала типажи, подобные Раневской, и могу с уверенностью утверждать, что жить с ними рядом и страдать от их милых причуд куда менее интересно, чем читать или смотреть «Вишневый сад».
читать дальшеВ Лидии, в первую очередь, импонирует именно эта легкость бытия, доступная, на самом деле, немногим. Я бы даже сказала, НЕдоступная ни одной из основных героинь, претендовавших в сериале на сердце Хауса. Ни Кемерон, ни Стейси, ни Кадди.
Безусловно, такая легкость кажется приятным разнообразием после пятого сезона, где отношения Хауса и Кадди велись в стиле «и-снова-бой-покой-нам-только-снится». Там, где Лиза ходила вокруг да около со своим нерешительным «По-моему, нам пора поцеловаться», Лидия без лишних слов берет да и целует. И дело тут не в том, что первая – сама не знает чего хочет и только голову мужику морочит, а вторая – ух, бесстыдница. Дело в изначально разных типажах персонажей, в их отношении к жизни в целом и любви – в частности.
Показательна в этом смысле сцена с «захватом заложника и угоном машины». На просьбу Хауса – провокационную, противоправную, но такую романтичную и бесшабашную – Лидия без лишних слов отдает ему ключи и позволяет одному пациенту психиатрической клиники увезти другого пациента неведомо куда, неведомо зачем. На секунду представьте в этой же ситуации Кадди - вечного ограничителя Хауса. Да, она бы разразилась патетической тирадой. Да, она бы не допустила никаких запрещенных правилами клиники поездок и увеселений. Но в итоге жизнь Хозяина Свободы не оказалась бы под угрозой. И – на минуточку – Лидия хоть боком ощутила чувство вины за то, что так сложилось с этой поездкой и этим прыжком? Хаус-то - сполна. Она – нисколечко. Легкий человек, да. Не гнетут ее земные заботы. Хотя к золовке ездит исправно (правда, как сама признается – «потому что не может остановиться»)
Я не буду здесь рассуждать о том, какое значение ее появление в Мейфилде имеет для Хауса – уже писала, и ничего нового не скажу. Для самой же Лидии, по моему скромному, этот роман – просто желание have fun. Хаус ей, безусловно, нравится. Но никаких сверхчувств она к нему явно не испытывает. Легко сошлись, легко разошлись. И ее прощальные слезы на крыльце – скорее, не от расставания, а от осознания того, что больно она ему все-таки сделала, хоть и надеялась обойтись без этого. Что поделать – Хаус не такой как она, он в любовных отношениях, скорее, такой как Кадди, вот и притягивается-отталкивается с ней, как два одноименных заряда. Легкий и быстротечный роман с непринужденным «пока, было отлично!» в конце – не для него.
… И все же: как приятно иногда пожить не своей жизнью, прикоснуться к человеку, совсем иному, нежели ты. Почувствовать ветер в волосах…