Невероятную популярность сериала «Доктор Хаус» можно объяснять по-разному. Часто упоминают присущую главному герою неполиткорректность, резкость, которая людям нравится, если только она не касается их самих. Отличные сценарии, наполненные иронией и неожиданными сюжетными поворотами. Шутки доктора Хауса буквально разлетаются на цитаты. Все это так, однако же для такой популярности этого явно недостаточно. В конце концов неполиткорректных, смешных сериалов много: «Южный Парк», «Симпсоны», «Футурама» — люди, больше меня интересующиеся сериалами, наверняка могли бы это список продолжить.
читать дальшеОб одной черт из Хауса, о сочетании страдания и гениальности, которое и делает его столь привлекательным, было в заметке «Про доктора Хауса и проблему выбора». И действительно, это важная черта. Сам Хью Лори, отвечая на вопрос о своем персонаже в недавнем интервью журналу «Plaуboy Russia», сказал, что «Хаус — это воплощенное страдание». Но одним этим Хаус, конечно, не исчерпывается. В сущности сложно назвать какое-то одно свойство, которое безусловно делало бы Хауса уникальным. Его уникальность и его привлекательность рождается во всей его сложности, и наверно именно сложность, его глубина и противоречивость лежит в конечном счете в основе популярности этого персонажа и его истории.
«Я не грустный. Я сложный. Девчонкам это нравится»
И эта сложность проявляется практически во всем. В том числе и в отношении к религии — эта тема сквозной нитью проходит через весь сериал.
Более всего бросается в глаза в отношении Хауса к Богу, к вере, к религии раздражение по поводу самой концепции веры. «Вера не основана на логике и опыте» — говорит он в эпизоде про монахиню. Более того, в эпизоде о мальчике-проповеднике он говорит о вере, как о синониме невежества, разражается монологом о «дырах», а в другом, о калеке с собакой из четвертого сезона, прямо называет религию ложью, на основе которой нельзя принимать решения. Хаус предстает таким воинствующим атеистом, который верит только в науку и логику, а все что во вне отвергает. Это лежит на поверхности и, на деле, это только прикрытие.
В серии про мальчика-проповедника Уилсон, который очень часто выступает в роли своеобразного обличителя Хауса, человека, который его очень хорошо понимает, произносит: «если Вселенная управляется абстрактными правилами, то ты можешь их выучить и защитить себя, а если существует Бог, он может раздавить тебя в любой момент». В сущности, о том же говорит и сам герой Хью Лори в разговоре с изнасилованной девушкой — о том, что если Бог существует, то мы все ничто перед Ним, как ничто муравей перед Вселенной. Это страх перед высшей разумной силой, и Хаус, видимо, так или иначе его осознает. Тут можно вспомнить и эпизод с монашкой, которая может быть впервые в сериале указала Хаусу на поверхностность его декларируемого неверия: «Нельзя злиться на Бога и не верить в Него одновременно. Никто не может».
Хаус если и не верит, то во всяком случае сомневается, ищет ответов. Он втыкает нож в розетку, стремясь испытать клиническую смерть, чтобы проверить есть ли что-то там, за гранью. Причем ведь до этого у него уже был опыт клинической смерти — в «Трех историях», серии первого сезона, он рассказывает о нем:
Хаус: Определенно реальные. Это были реальные переживания. Что они означали? Лично я предпочитаю верить, что этот белый свет, который иногда видят люди, видения, увиденные пациентами, являются просто химическими реакциями, происходящими, когда мозг отключается.
Форман: Вы выбрали — верить в это?
Хаус: Не существует точного объяснения. Мой выбор не имеет практического значения в моей жизни. Я выбрал результат, который нахожу более удобным.
Кэмерон: Вы находите более удобным верить, что это всё, что происходит?
Хаус: Я нахожу более удобным верить, что это не испытание.
Очевидно к четвертому сезону одно «более удобно» его больше не устраивает. Равно как и в пятом сезоне, в серии с неверущим священником, его не устраивает объяснение феномена веры через страх неведомого:
Хаус: Почему люди увлекаются религией, когда заводят детей?
Священник: Страх неизведанного. Краеугольный камень веры. Это все объясняет.
Хаус: это все объясняет, потому что ничего не объясняет.
Хаус ищет ответы. Можно понять, что он интересуется религиями: в серии про женщину, принявшую хасидизм, он наизусть (!) читает молитву. Хаус часто проявляет самые неожиданные таланты и умения, от игры на музыкальных инструментах до изготовления фигур из шариков, он удивительно эрудирован и знает и о времени проведения карнавалов в Боливии, и о чем писали медицинские журналы столетней давности. Но все же для того, чтобы знать наизусть молитву религии, которой не исповедуешь, нужно иметь очень специальный интерес. В этом своем поиске ответов, как и почти во всем, Хаус доходит до крайности. Он не просто «ищет того, кто доказал бы ему его неправоту, дал бы ему надежду», по выражению того же потерявшего веру священника, он бросает вызов самому Богу, он сознательно противопоставляет себя Ему. Еще в серии про монашку он предлагает ей ставить на него, а не на Бога — тоже самое он делает и в эпизоде с беглецами с Кубы. Более того в том же эпизоде, делая ангиографию, он прямо говорит: «я ведь тут с богом бьюсь». Здесь есть, разумеется, доля иронии, но и доля правды. Нужно тут вспомнить и эпизод из второго сезона «Хаус против Бога», в котором Хаус ведет подсчет очков, своих и Его.
Конечно, нельзя выстроить в строгой хронологической последовательности эти этапы: неприятие веры, страх перед Господом, богоборчество. Всё это видимо совмещается в той или иной степени одновременно. Считается, что один из законов жанра телесериалов — это отсутствия эволюции персонажа. Очень может быть что это действительно так, но если попробовать представить себе к чему привело бы Хауса прохождение по этим ступеням, то в сознании возникает образ строгого монаха, живущего где-нибудь на Аляске, среди снегов, соблюдающего самый суровый устав, совершающего подвиги веры. Потому что богоборчество в сущности тоже может быть путем поиска Бога. Апостол Павел участвовал в гонениях христиан до того, как Христос открылся ему.
Хаус-монах вовсе не так уж невозможен. Несмотря на его логичность, на его дедуктивный метод, в его таланте есть и иррациональная сторона: часто он просто делает гениальные догадки, как в случае со стремительно умирающим мальчиком от болезни Эрдгейма или как в случае, когда Кадди вылечивает паралитика уколом кортизола. Откуда к нему приходят его озарения? Он ведь не может не задумывать об этом. Есть в нем и ещё одна важная для религиозного сознания идея: всему должна быть причина, во всем должен быть смысл. А ведь смысл есть только тогда, когда есть Бог. И Хаус в конечном счете именно благодаря своей логичности, своему разуму должен к этому придти.
Есть правда и другой вариант развития событий. Очень может быть, что богоборчество приведет Хауса не к Богу, а на прямо противоположную сторону. Потому что изгоняя Бога из своей души, мы освобождаем там пустоту, которой будут рады совсем другие сущности. И недавние серии, 22я и 23я серии 5ого сезона, видимо именно об этом. Являющееся и неотступно следующее за Хаусом существо — это без сомнения бес. Он пытается убить Чейза, он наводит Хауса на поступки не только недопустимые с точки зрения юриспруденции, морали. Даже в диагнозе Хаус ошибается. Причем этот бес, как и положено бесу, не просто соблазняет, но и стремится подчинить, поработить Хауса — неслучайно 22я серия одноименна со знаменитой речью Линокольна о рабстве. Примечательна и борьба Хауса со своим бесом: он старается максимально использовать свой интеллект, но преодолевает наваждение он в конце концов через любовь — через любовь Кадди. Неясно, правда, насовсем ли.
Конечно, в этой сериях произносится слово «подсознание». Но это слово ровным счетом ничего не объясняет, это просто способ как-то назвать нечто, откуда в наше сознание приходят некие идея, желания, чувства до того нам, как будто, не свойственные. И как узнать, что это «нечто» внутри нас, а не вовне?
В далеком 1942 году замечательный писатель Льюис создал «Письма Баламута». В этой книге, написанной в виде наставлений одного беса к другому, есть много удивительно точных наблюдений. В завершение приведу одно из них:
Когда люди не верят в нас, нам не получить тех отрадных результатов, которые дает прямой террор, и к тому же мы лишены радостей магии. С другой стороны, когда они в нас верят, мы не можем делать из них материалистов и скептиков. Во всяком случае, пока ещё не можем. Надеюсь, в свое время мы научимся так разбавлять науку эмоциями и мифами, что вера в нас (под измененным названием) проберется и обоснуется в них, тогда как душа человека останется закрытой для веры во Врага. Вера в «жизненную силу», культ секса и психоанализ могут оказаться здесь весьма полезными. Если нам когда-либо удастся создать изделие высшего качества — мага-материалиста, не только использующего, но и почитающего то, что он туманно и расплывчато именует «силами», отрицая при этом невидимый мир, мы будем близки к победному концу.
отсюда